Содержание:
Воспоминания от Михаила СапижеваВоспоминания от Виктора Шера до трагедии
Воспоминания от Галины Мишариной
Воспоминания о спасработах от Людаса Жебраускаса
Воспоминания о спасработах от Виктора Шера
Газета «Советская молодежь» от 13 июня 1985 г.
Воспоминания от Михаила Сапижева
5 мая закончилась туриада в Восточных Саянах. Мы многому научились, увидели живописные Саянские места. Утром, собравшись, мы покинули свой последний бивак и, неся на руках Иру Филиппову (у нее было множество мозолей), протопали к месту автобусной стоянки в п. Монды. Автобусы задерживались, дул холодный ветерок. Мы были против скуки: играли гитары, ребята веселились в чехарде и футболе. Наконец по пыльной дороге показались автобусы. Быстро заполняем их салоны и в путь домой. Всю дорогу до ст. Слюдянка проводим в полудреме и чувстве хорошего домашнего уюта.
В Слюдянке долго сбиваем с себя автобусную пыль, покупаем билеты на поезд и занимаем очередь в столовой. В этот миг звучит тревожная команда: «Туриада, стройся у автобуса!». Не понимая, что произошло, подсознательно чувствуешь беду. Туристы строятся. Ильич объявляет: «В районе пика Бабхи группа туристов попала в лавину: 17 из 19 под снегом. Все мужики отправляются на спасательные работы. Остатки продуктов в общую кучу. Облегчится до минимума, обменяться снаряжением». Все приказы выполнялись быстро без лишней суеты. Девчонки отдавали нам свои пуховики, носки и рукавицы. Принимают решение всех школьников отправить домой, электричка увозит их в г. Шелехов.
Наш спасательный отряд на автобусе выезжает в район Бабхи, совершает многокилометровый ночной переход. В темноте останавливаемся на привал. Через полчаса нас догнал гонец, сообщивший распоряжение Красника В.Ф. о спуске к вертолетной площадке. Приказы не обсуждаются. Ранним утром мы совершаем переход в обратном направлении. Началась заброска к месту трагедии. Вертолет зависает над небольшой площадкой, и мы прыгаем прямо в снег. Вниз, скорее вниз. Спуститься не так-то легко – склон крутой, а на тебе рюкзак. Вот и палатки альпинистов. Бросаем рюкзаки, глоток чая, лопату в руки и к лавине, а там работа уже кипит.
Воспоминания от Виктора Шера до трагедии
1985 год. Майские праздники. Мы, ангарские туристы, собираемся в поход на лыжах в цирк пика Порожистый. Абсолютно ничто не предвещает никаких из ряда вон событий.
Последней электричкой приехали в Слюдянку, а там заночевали (конечно, с разрешения) в железнодорожном здании в какой-то комнатушке с оборудованием. Сейчас такая ночевка выглядела бы абсолютно неправдоподобной. С нами ночуют еще и неизвестные нам ребята. А дальше, как обычно: ранняя электричка, выходим на станции Утулик. Бредем проселочными дорогами, переходим шоссе, минуем заманчиво красивые, но отравленные озера очистных сооружений. Долина реки Бабха. Надеваем лыжи и продолжаем тащиться, где по льдистому насту, где по мокрому проваливающемуся снегу, который становится все глубже по мере подъема. К вечеру входим в экзотичный цирк Порожистого и близ границы леса устанавливаем лагерь. Натягиваем традиционную костровую сетку из нержавейки. Костер будет висеть на этой сетке, ибо снег очень глубокий, а нам стоять здесь 3 дня. Делаю замер глубины снега, результат – 2 метра.
Пару лет назад по просьбе моего хорошего друга, классного специалиста по лавинам и работника Иркутской гидрографической партии Виктора Гулевича, я стал делать разные снегомерные работы. Логика его просьб была понятной: вы там, в походах, всегда можете попутно делать замеры глубины снега, а нам, чтоб сделать то же самое, придется лететь на вертолете, присаживаться в нужном месте, делать три укола палками, взлетать, спускаться в другую долину и все повторять. Очень расточительно и малоэффективно.
После такой просьбы я и сам стал мерить глубину снега, и друзей убедил это делать. На маленьких картах-кальках отмечали точки, где мы делали такие замеры. Делались они в характерных местах: на развилках долин, на границе леса или еще в таких местах, которые могли бы четко идентифицироваться на карте. Я обернул полосками изоленты лыжные палки через каждые 10 см, начиная от конца ручки. Переворачиваешь палку, делаешь три укола в снег и среднее значение записываешь на карту. Думал, что такой изолентовой разметки хватит ненадолго, но оказалось, что хватило на десятилетия. Кроме того, Виктор научил меня по геометрическим формулам приблизительно определять объем сошедшей лавины, что я потом множество раз и делал. Потом периодически я ему посылал по почте собранные результаты, за что Виктор был мне весьма благодарен.
В этот раз длины лыжной палки явно не хватало, пришлось вырубать более длинные. Пока мы возились с обустройством своей стоянки, в 100-200 метрах выше нас по склону слышались звонкие голоса и смех. Ребят не было видно из-за деревьев, но из наших кто-то знал, что это занимаются иркутяне, поднявшиеся в эти места раньше нас. Студенты иркутского пединститута, они должны были ехать на туриаду в Саяны, но из-за организационных проблем не смогли туда попасть и решили на эти дни потренироваться на Хамар-Дабане. Где сейчас они стояли лагерем, было непонятно. А у меня этот смех со склонов всю жизнь потом стоял в ушах.
С утра мы отправились всей командой на пик Порожистый. Яркое солнце, снег. Но снег достаточно уплотненный и, несмотря на свою толщину, проваливался слабо. Нигде на склонах не было видно даже малого осовчика, не говоря уже о крупных лавинах. Я шел, а в мыслях вертелась одна фраза: «несмотря на большую толщину снега, он совершенно нелавиноопасен». Тем не менее, старался вести толпу с соблюдением всех предосторожностей под прикрытием скал и каменных выступов, не подрезать склоны, не вести по открытому участку весь народ кучей. Мало ли что мы думаем о снежном склоне: снегу самому виднее, как себя вести, и легко можно обмануться.
Виднелись следы вчерашних занятий иркутян. Судя по следам, ребята тоже не наглели на склонах и все делали аккуратно. Мы же, поднимаясь по гребню, где по скалам, где по жесткому снегу, вышли практически на вершину. До самой вершины оставалось несколько десятков метров горизонтального гребня, падающего крутыми обрывами в обе стороны. Но страшно было не это – весь путь представлял собой непрерывную цепь снежных надувов тоже в обе стороны. Неизвестно, как поведет себя снег, любой шаг может его сорвать. Веревки у нас с собой не было, подстраховаться было нечем, а поиграть в «русскую рулетку» с возможным смертельным исходом желающих не оказалось даже среди самых наших авантюрных друзей. Посчитали разумным повернуть назад.
Днем жара, народ бродит на лыжах в полураздетом состоянии. Вечером Вовка Номоконов вырыл, не понять зачем, квадратную яму глубиной 2 м до самой земли.
Сказал, что будет делать баню в снегу, развел там костерок, задохнулся от дыма и выполз на поверхность по стволу сухого деревца, по счастью оказавшегося на борту ямы. Я ему: мол, а ты, что нам за ловушку приготовил? Не дай бог, кто-то грохнется туда в темноте! Пришлось вокруг ямы воткнуть в снег забор из лыж, обкрутив его вокруг веревочками. На снимках – та самая яма и лыжный забор вокруг нее.
Воспоминания от Галины Мишариной
В конце апреля наша туристическая секция готовилась принят участие в областной туриаде. В группе было много новичков, таких же, как и я, и нам очень хотелось попасть на эти соревнования. Помогали нам готовиться к туриаде опытные туристы Алексей Потопейко, Михаил Михайлов, Александр Епин. Группа наша была хорошо экипирована. Словом, все ожидали выезда. Но 27 апреля мы узнали, что в туриаду участвовать не будем, и решили самостоятельно отправиться в поход. Электричкой доехали до Слюдянки, там пересели на поезд до Утулика, потом пошли пешком… Все у нас складывалось хорошо, было интересно.
3 мая, в последний день перед отъездом, мы решили подняться на пик Бабха. В лагере осталось трое человек, а девятнадцать отправились в путь. Вышли на подъем где-то в 10 часов, температура около 10°С, легкие порывы ветра, солнечно, видимость отличная. В 13:05 Михайлов и Выходцев поднялись на пик Бабха. В 13:40 поднялся последний. Днем шли гуськом. Горизонтальные перила навели Епин, Михайлов, Потопейко. Затем были вертикальные перила, по которым спускались вниз, спускались на «карабине». Перила снял Потопейко. Пока ждем, когда натянут перила, пели песни. Нухарева Таня вернулась вниз, не знаю почему. Это, по-видимому, знает Потопейко. На вершине подождали остальных. Колбаса была нарезана внизу. Ели конфеты, шоколад, фотографировались. Фотографировали Ермакова, Зорин.
На вершине пробыли где-то до трех часов, точно не знаю. Погода была отличная. Солнце. Но было ветрено. Ничего не пили – ни термосов, ни фляжек не было. Из тура вытащили записку пешеходников. Ее, возможно, забрал Михайлов. Он же писал записку. Поскольку карандаша и бумаги не оказались, писали записку на шоколадной обертке спичкой. «19 человек-парашютистов удачно приземлились на пик Бабха. Температура +12°С, сняли записку пешеходников. Летим дальше – ветер, солнце, поднялись со стороны. На вершине проваливались».
С вершины первым пошел Михайлов. Сначала шли с интервалом, проваливались. Челночное тропление. Первый встал назад. Сначала шел первым Михайлов, затем Епин, которого сменил Потопейко. Почему решили идти не по пути подъема? - Не знаю. Решили пройти через перевал, чтобы написать там записку. Первые три участника соблюдали интервал. Шли первыми: Потопейко, Зорина, Коряков Сережа. Проваливались в снег покалено. Сойдя вниз – проваливались больше. Епин крикнул: «Лавина!».
Вдруг снег просел, все поехало, ноги подкосились. Стало больно в глазах, поднялась неожиданно снежная пыль. Закружилось, дышать стало трудно. Вертело, ударило о камни. Летела в воздухе. Все это произошло в одно мгновение. Головой воткнулась в сугроб, помахала ногами и… заснула.
По сигналу «Лавина» ничего не предпринималось, т.к. не успели ничего сделать, никого и ничего не видела. Впечатление в конечный момент – скатилась вниз и все. До этого восхождения на пике Бабха был Михайлов. Капюшоны одевали сами, никакой команды одеть их не было. Инструктажа перед подъемом не было, перед спуском тоже инструктажа не было. Не помню. Порядок движения внутри групп никто не определял. Лавинные шнуры были у каждого, лежали в карманах.
Воспоминания о спасработах от Людаса Жебраускаса
3 мая 1985 года. Пожалуй, это самая страшная дата в истории горного туризма. И моей судьбе. Случилось это не на Памире или Тянь-Шане, а на нашем маленьком Хамар-Дабане, километрах в двадцати от моего теперешнего дома. Попробую восстановить в памяти последовательность событий.
На традиционную майскую туриаду в Саяны отправлялись автобусы с туристами и инструкторами. Одного автобуса не хватило, поэтому руководители туриады произвели сортировку. Отобрали самых подготовленных, а оставшимся предложили разойтись по домам. Но люди подготовились к походу, сложили рюкзаки, оформили отпуска. Домой они не пошли, а сели в электричку, поехали на Хамар-Дабан, и провели свою, дикую туриаду, - без руководителей и инструкторов. Дальнейшее происходило, как в кошмарном сне...
В третьем часу дня 19 человек вышли на освещенный солнцем склон пика Бабха (2090 м). Лавина сбросила несчастных с обрыва и погребла под многометровым слоем снега. В живых осталось только двое: спрятавшийся за камнем лидер и девушка. Уже в больнице Галя Мишарина рассказала:
«Впереди шел Александр Потапейко, я спускалась в конце группы, за мной - человек пять. Вдруг Саша Епин сзади закричал: «Лавина!», и тотчас же снег под ногами поехал вниз, к обрыву. Потом меня перевернуло, и я полетела. Воткнулась головой в снег, помахала ногами и уснула».
Когда осела снежная пыль, оставшийся в живых Потапейко сбежал вниз, откопал и привел в чувство Галю. Лавинный конус покрывал огромную площадь, и над всем этим стояла смертельная тишина.
Через сутки были собраны полторы сотни самых опытных туристов и альпинистов и вертолетами заброшены на лавину. Принимал участие и наш отряд. Сперва поисково-спасательными работами руководил Боря Зверев, ему на смену назначили меня. Поиски продолжались более двух недель.
Все понимали, шансов выжить в спрессованном весеннем снегу, - почти никаких. Но люди работали изо всех сил, до кровавых мозолей на руках. В душе у каждого спасателя, втыкающего лавинный зонд, еще теплилась слабая надежда: Вдруг мне сейчас повезет, и я найду человека, вдруг кто-то еще жив. На их месте мог оказаться и я. С каждым найденным телом наши надежды угасали. Восемь тел нашли быстро при беглом поверхностном зондировании. Глубже трех-пяти метров зонды не входили, пришлось рыть шурфы. Находиться в похожей на могилу канаве страшно, да еще помнить о не сошедших склонах.
Чтобы ребята не потеряли бдительность, наблюдатель (по моей просьбе) крикнул «Лавина!». Никогда в жизни я не видел, такого дружного забега! Когда народ понял, что тревога была учебной, каждый посчитал своим долгом от души «поблагодарить» нас за заботу. Хорошо, что не побили!!! Опыт подсказывал, что без внешнего вмешательства повторная лавина не случится. Тем не менее, приличные остовы шли несколько раз. Помню, идиотский крик наблюдателя: «Лавина справа! Продолжать работу!». Однако «очко сыграло»!
Вдруг раздался рокот вертолета. Я не поверил глазам - над гребнем появился МИ-8. Оказывается, наши славные руководители решили посмотреть с воздуха на происходящее. Турбовинтовой двигатель создает низкочастотную вибрацию, которая глубоко проникает в массу снега. Впервые в жизни я сматерился в прямом эфире, - вертолет сразу улетел.
К вечеру откапали еще шестерых. Все умерли мгновенно от каталепсии, - сильного сдавливания грудной клетки. Воздушных мешков около рта не наблюдалось, никого сгруппировавшегося, позы самые невероятные. Прежде, чем упаковывать и транспортировать, приходилось оттаивать их на солнцепеке, прислонив к стене траншеи. Большинство - девушки, лица розовые, будто спящие. Ветерок играет с их растрепанными косичками, ленточками. Оттаявшие тела стали шевелиться под собственным весом. Туловище парня медленно согнулось и село, девушки опустили поднятые руки и легли. Жуткое зрелище! У одного впечатлительного спасателя от увиденного прихватило сердце. Он побледнел, схватился за сердце и стал отключаться. Появился первый объект, который нужно было реально спасать.
К моему полному недоумению, врача профессионала среди нас не оказалось. И нужных лекарств - тоже. Непростительная оплошность, чуть не ставшая преступной халатностью.
Как водится, усилился ветер, тучи скрыли вершины гор, погода становилась нелетной.
Запросил экстренную помощь по рации. Когда вертолет понадобился реально, его на месте не оказалось. Экипаж, способный совершить полет и посадку в горах, собирали по Иркутску всю ночь. Тайно от всех, запросил медицинскую карту паренька. Нашли нужную поликлинику, перерыли каталоги. Сбылись мои предположения: - обнаружили несколько ложных вызовов неотложки.
Стали кормить пострадавшего свежими лимонами и заговаривать ему зубы. Все это я делал интуитивно и, как потом оказалось, правильно.
К рассвету лимоны кончились, а ветер усилился до штормового. Пришлось разбудить народ и приготовиться к самостоятельной транспортировке.
К счастью, сан. авиация решилась на полет. Спасибо! Вертолет не садясь, а слегка зацепившись колесом за склон, забрал впечатлительного горемыку, и выгрузил врача с тяжелым, булькающим сундуком.
Живым грустить вредно! Среди оставшихся спасателей провели сеанс психотерапии. Выпили, не чокаясь, изрядную дозу «микстуры» и послушали лекцию прилетевшего сексопатологоанатома, как он себя охарактеризовал. Долго сидели у костра, вспоминали веселые истории, травили анекдоты. А в это время в дальней палатке плакали наши поварихи. Да поймут и простят меня непосвященные...
Утром, выходя на раскопки, кто-то вспомнил считалочку: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не схоронился - я не виноват». Спасателей иногда сравнивают с вояками. За дисциплину и организованность, за окопный юмор и предрасположенность к спиртному - это в корне неправильно! Солдаты выполняют мудацкие приказы, типа: «Умри, но убей»... У спасателей наоборот - «Спаси и сохранись».
Воспоминания о спасработах от Виктора Шера
3 мая спускаемся вниз. Бредем на ярком солнце по мокрому снегу, растянулись по берегу Бабхи. Иду один. Совсем порвались мокрые пришитые к ботинкам бахилы. Хочу оборвать эти лохмотья, но призадумался: не тороплюсь ли? Но в конце концов, думаю, лыжный сезон закончился, это последний поход. Последний ли? Да – последний! К новому сезону новые и пришью. И это вопрос самому себе я потом тоже вспоминал не раз.
У отвесного прижима левого берега замечаю какую-то непонятную кучу хлама. Подхожу ближе, а это Коля Москвитин на рюкзаке задремал на жаре. Увидев меня, приоткрыл глаз и спросил неожиданно: «Лыжи не поломал? А то я бы забрал сломанный носок». Я аж вздрогнул: «Да нет, лыжи целы».
До Утулика остается часа три ходу, встаем на обед. Тепло, солнечно, радостно. Столько впечатлений! Настроение прекрасное. Хорошо пообедали. Опять надели рюкзаки – и в путь. Мы, конечно же, и не знаем, что именно в этот момент в горах разразилась ужасная трагедия с теми ребятами, которые пару дней назад весело смеялись недалеко от нашего лагеря. А пока спускаемся дальше и вскоре на электричках возвращаемся домой.
Но уже на следующий день разными путями нас настигает страшная весть: на вершине гольца Бабха сошла лавина, погибли люди. Погибло 17 человек! Как ни странно, первый шок я испытал даже не от гибели людей, а от собственных трагических заблуждений: да не может быть!!! Да откуда там может сойти лавина? Я же там был, там лавину танком не стронешь! Реальность дала мне пощечину за самоуверенность. Но это было мое личное переживание, о котором никто и не знал. Я как будто бы ощущал свою вину за произошедшее, хотя понятно, что я тут – никаким боком, это просто психологический двойной шок.
Леша Жебраускас собирает нас, опытную часть мужиков, предлагает нам уложить рюкзаки, взять лыжи и быть готовыми. А сам налаживал связь с иркутской КСС. Я сейчас в деталях не припомню организационные моменты, но иркутяне наш энтузиазм одобрили. Нас собралось около десятка человек. К сожалению, во всей этой суматохе я совсем забыл про фотоаппарат, отчего не смог отобразить события на фото.
Приехали в Иркутск, а вскоре всех повезли на аэродром, где посадили на вертолет-работягу МИ-8. Перед посадкой летчики строго определили зону нашего нахождения у вертолета, чтобы не попасть под хвостовой винт. Взлетаем. Летим над железной дорогой, высота небольшая, отчего прекрасно просматриваются места, где мы часто бродим походами. Перелетаем через Байкал. Хамар-Дабан смотрится совершенно необычно: в таком ракурсе мы никогда его не могли видеть. Перед нами вставала белая стена гор, больше напоминающая Памир. Такая необычная красота вызывала полный восторг, но он тут же напрочь гасился из-за произошедшей трагедии. И эта красота вдруг представала перед нами оборотной стороной в виде сверкающей мрачности, жестокости и беспощадности.
Делаем посадку на большой поляне на выкате Бабхи из долины. Там еще недавно была городская свалка, ее присыпали, рекультивировали, но ощущение свалки еще оставалось. Вертолет улетает в цирк пика Бабха, чтоб забрать первую партию погибших в лавине. Через какое-то время он прилетает, и мы начинаем выгружать тела и переносить их в тень леса на большой снежник. Ощущения тяжелые: мы впервые сталкиваемся напрямую с мертвыми. Молодые ребята и девчата холодные и твердые, складываем их рядком на снег. Непреодолимое чувство жалости от невозможности чем-то помочь. Далее вновь грузимся в вертолет и летим вверх по долине Бабхи. То, на что мы тратим пешком целый день, вертолет затрачивает порядка семи минут.
Влетаем в район цирка Бабхи. Вертолет делает вираж вправо – и горы наклоняются. В это время, глядя через кабину пилота, видим, как с одного из склонов пошла лавина. Летчики высказываются в том смысле, что смелые вы, ребята, в такое пекло лезете! У нас же встречная мысль о летчиках: смелые вы, парни, коль в таких неуютных местах так мастерски пилотируете. Справа в иллюминаторе показался склон с людьми на выкате лавины. И выглядел он жутко.
Садимся в районе горного озера, выгружаемся. В роли коменданта – иркутский турист Толя Бенедиктович, он предлагает нам ставить свои палатки прямо на озере. Но мы-то постоянно ходим в мае на Хамар-Дабан, и у нас сложились свои взгляды. Толя немного сердится, но потом махнул рукой: да ставьте, где посчитаете нужным! Я по привычке лыжами утоптал с ребятами площадку под палатку в двухметровом снегу в тени кедрового лесочка, Гена же Федоров чуть повыше стал пластинами рыть целый котлован под палатку, не до дна, конечно, но с полметра будет. О том, что Гена поступил мудрее, мы все убедились потом, когда после нескольких дней жары снег осел настолько, что наша палатка оказалась как бы на пьедестале, а палатка Гены – просто на ровной поляне.
В лагере тьма народу. В первые дни после трагедии спасработы были организованы торопливо и сумбурно. Навезли множество первых попавшихся людей, плохо экипированных и не имеющих достаточного туристского опыта. Там же, конечно, были и опытные люди, туристы и альпинисты, но в этой каше немножко неправильно проводилась часть работ. Вертолеты навезли, не понять по чьему указу, целую кучу кирок и обычных лопат, будто предполагалось окапываться перед нападением врагов. Далее, по принципу испорченного телефона, не поняв настоящего смысла, на заводе Куйбышева изготовили «зонды» для поиска в лавине. Настоящие зонды того времени – это тонкие, диаметром миллиметров 8, стальные прутья, состоящие из свинчивающихся метровых фрагментов с небольшим сверлышком на одном конце и ручкой для вращения – на противоположном. Завод же изготовил из толстого шестигранного прутка четырехметровые тяжеленные железяки, правда, тоже с ручкой на конце, дотянуться до которой, однако, не было в небесной высоте никакой возможности. Мы их потом будем использовать в качестве вешек в глубоком снегу.
Уже при нашем прибытии было найдено в лавине еще несколько погибших, и их общее количество достигло двенадцати. Не найденных оставалось пятеро. Подключаемся к процессу, помогаем, чем можем. Идет какая-то не совсем понятная деятельность, но это объясняется обилием людей и всяких событий. Начинают эвакуировать и погибших, и участников первой волны спасателей. Постепенно начинает просматриваться бОльшая упорядоченность. Во время поисков составляется специфическая карта лавины, на которой отмечаются места найденных людей. Нам объясняют детали поиска и всякие подробности, отмеченные в бумажках. Леша Жебраускас у нас за старшего, он принимает все листочки, и мы постепенно начинаем понимать ситуацию и включаться в процесс.
За всей суетой на фоне вертолетных рокотов замечаем, что число непонятных спасателей поубавилось, остаются в основном знакомые друзья из Иркутска и Ангарска. Нас осталось около 40 человек. Живем в палатках. Для костра и общих сборов в глубоком снегу выкопан большой котлован. Девчонки помогают готовить пищу, но для работы на лавине их не подпускают. А для нас с утра начинается основная работа.
Чтобы подойти к лавине, необходимо полого подняться к снежному обрыву, а потом по вырубленным в фирне ступеням его преодолеть. Затем по длинному снежному склону подходим к месту выката лавины. Лавина большая, по площади несколько тысяч квадратных метров. Начинается хоть и скорбная, но рутинная работа.
После того, как была найдена бОльшая часть погибших, что-то в этом процессе затормозилось. Согласно карте, мы видим места, где уже прошло зондирование, и где еще нет. Настроение нескончаемой трагедии усугубляется самим мрачным видом ущелья, куда упала лавина. Ширина ущелья меньше его высоты. Слева высоченной дугой стоят двухсотметровые скалы, которые еще и повышаются ближе к самому гольцу Бабха. Над этим скальным обрывом висят гигантские поля не стронутого лавиной снега. По всем этим полям прошла километровая линия отрыва нашей лавины. А поскольку склоны шли по дуге, то лавина, летевшая с разных участков, как бы фокусировалась, падая со скал в ущелье. Каждый раз выход в зону схода лавины сопровождался смятением души от грозных нависающих склонов ущелья, навевающих тоску и ужас. Прямо хоть молись о спасении.
Был хорошо виден след той несчастной группы. Их было 19, студенты пединститута, в основном девчонки и лишь несколько парней. Они шли с вершины, траверсируя снежные поля. Потом решили идти вниз по очень высокому кулуару, но, видимо, испугались и вновь пошли траверсом. Напоминаю, что, судя по следам их занятий неделю назад, они соблюдали все правила, но такое ощущение, что за следующие дни все постепенно расслабились и поддались иллюзии, что здесь ничего не может произойти катастрофического. Им бы с приличной дистанцией между людьми продолжать плавный траверс со снижением вправо, но они вдруг решили свернуть вниз в кулуар. То, что я увидел сам, рисовало мне ясную картину. Остальное почерпнуто из других рассказов, немного разнящихся между собой, а также из объяснительной оставшейся в живых девочки, и в среднем вырисовалась картина трагедии.
День был жаркий. (Мы в этот день, как я уже писал, спускались вниз). Из верховий долины Чернушки ребята поднялись на вершину Бабхи. Настроение у всех было великолепное. На вершине положили в тур шутливую записку приблизительно такого содержания: «Группа парашютистов приземлилась на пик Бабха. Летим дальше». Двигаясь потом на спуске, писали на снегу шутливые надписи и пели песни. И вот эта расслабленность не дала им предпринять более правильные действия. У многих были лавинные шнуры, но они лежали в карманах. Парень, идущий первым, притормозил группу и пошел разведать верхнюю часть спуска. Спустился до небольшой скалы, торчащей в снегу, встал ниже ее и дал команду спускаться остальным. И вот тут ребята совершили фатальную ошибку: они пошли всем строем.
А дальше произошло то же, что я уже описывал раньше, когда группа толпой начала спускаться по снежнику на Средний Иркут. И в данном случае весом оставшихся 18 человек позади группы был надорван снежный склон, и этот надрыв послужил началом разрыва всего огромного наклонного снежного поля. Это, приблизительно, то же самое, как и в случае, когда легко порвать ткань, если есть хоть небольшой надрыв. Склон поехал. Как описала участница: «Снег поехал, мы подумали, что сейчас проедем немножко и остановимся. Но все полетело куда-то вниз. Я летела среди снега, обо что-то ударялась, потом упала головой в сугроб и заснула».
Надо отметить, девочка пролетела внутри лавины около двухсот метров. А то, что она заснула, – это она потеряла сознание. Парень же, что шел первым и стоял под прикрытием скалы, с ужасом наблюдал, как в нескольких метрах от него группа съезжала вниз, а он ничем не мог помочь. Он упал за камень, и лавина пролетела по его ногам. Когда все отгрохотало, он побежал по дуге вправо над скалами, как в принципе и надо было идти, спустился к лавине и увидел торчащие из снега ноги. Эта и была та девчонка, которая, благодаря вовремя подоспевшей помощи, осталась в живых. Парень ее вытащил. Она получила какие-то переломы, но выжила.
Если бы ребята развернули перед спуском лавинные шнуры, парень бы еще смог кого-то спасти, ибо некоторые оказались засыпанными тонким слоем снега. Их потом первыми и нашли, но уже было поздно. Парень кинулся вниз за помощью, встретил группу ребят-альпинистов, а дальше карусель закрутилась. Может, написанное мной не совсем точно, поскольку собрано из рассказов и работает принцип испорченного телефона, но хотя бы приблизительно картина получилась такая.
А мы сейчас стоим в этом ущелье под скалами, выше которых осталось не сошедшим еще две трети склона. И вот эти тысячи тонн снега, висящие у нас над головами, вызывали чувство какой-то обреченности, ибо намерения этих склонов никому были неведомы. Было очень страшно. И деться некуда – надо работать. Справа были крутые, но безопасные склоны. В двух местах на этих склонах на некоторой высоте постоянно стояли два наблюдателя, задача которых состояла в том, чтобы в случае схода новой лавины мгновенно оповестить работающих. Двое требовалось не только для дублирования, но еще и потому, что из одной точки не просматривалось все висящее снежное пространство.
Стоим шеренгой лицом к крутому склону лавины. Укол у носка ботинка левой ноги, укол у правой, укол посредине и чуть впереди, короткий шаг вперед. Все двигаемся синхронно. Это уже не учения, это – реальность. Работается нелегко не только физически, но и психологически – из-за постоянного ожидания смертельного подарка с неба. Ковыряешься зондом, а сам думаешь: вот сейчас наблюдатель заорет, ты пока откроешь «варежку», поглядишь вверх, мол, там действительно летит? Ну и потеряешь драгоценные секунды. А тут, как на грех, иногда со склонов самой Бабхи начинают лететь лавины, слева позади нас и для нас неопасные. Громовые раскаты, наблюдатели орут, но тут же поправляются и кричат: «Продолжаем работу!»
На поверхности лавины не должно быть абсолютно никаких посторонних предметов, ничто не должно отвлекать глаз, чтоб он смог заметить любую мелочь среди серой белизны. Единственное, что мы делаем, это помечаем ветками стланика или колышками места, где были найдены погибшие ребята или их вещи. Работаем час за часом, но ничего найти не можем. Иногда снизу девчонки приносят ведро чая с лимоном. Но безрезультатная работа в условиях постоянного психологического напряжения утомительна и депрессивна. День проходит впустую.
Вечером сеанс связи. У рации колдует командир – Леша Жебраускас. Происходит приблизительно так:
– Загон! Загон! Я Лавина! Как слышите? Прием!…Загон! Загон! Я лавина! …За день прозондировали … сот квадратных метров, ничего не обнаружили. У части ребят мерзнут ноги, нужны стельки! Пришлите стельки!
Ну после такого сообщения окружающий рацию заросший щетиной коллектив встревает:
- Леха, да ты что? Прямо щас тебе и вышлют вертолет со стельками! Разогнался!
Про стельки – так и было. Я не придумал.
На второй день нашего пребывания только было начали работы на лавине, как у одного из спасателей стало плохо с сердцем. Пришлось работы приостановить. И тут обнаружилось, что за всеми суматохами вместе с утомленными волонтерами вертолет эвакуировал и врача. Все были здоровы и энергичны, и как-то этот вопрос проморгался. Парень стонет, и мы его под белы рученьки сопровождаем вниз к лагерю.
Связываемся с базой, на том конце привлеченный к ответу другой врач пытается выяснить: а что вообще у народа есть из лекарств? У народа – бинты, зеленка и прочее, никак не относящееся к сердечно-сосудистым страданиям. Тогда врач советует чем-то там поить из того, что есть, я уж совсем не помню его советы. Но тут выясняется, что парень помимо всего страдает всякими аллергиями и неприятиями организмом всех советуемых снадобий. У нас опускаются руки: «И чего ж ты сюда поперся, такой болезный?»
Вроде договорились, что прилетит вертолет и заберет больного. Мы гурьбой на каких-то самодельных носилках волочим его к площадке, где должен сесть вертолет. Но после всех мытарств выясняется, что вертолет сегодня не прилетит. Тащим несчастного обратно, надо его куда-то пристроить, но почему-то у всех палатки переполнены, и в конце концов мы укладываем его в нашу палатку. Поим чаем, который он тут же проливает на спальник. В наших душах борются совершенно противоположные чувства. Вместо поиска в лавине день угроблен на спасение легкомысленного сотоварища, которого, правда, никто из нас и не знал. Он просто был знакомым кого-то из начальников суматохи.
Утром выяснилось, что вертолет все же прибудет. Вновь выстраивается процессия по перемещению все еще больного друга к вертолетной площадке. Снег на солнце сильно подтаял, и мы хорошенько еще потоптались на площадке, хотя для тяжелой машины наши топтания мало что значат. Немножко ветрено. Ребята из бревен выложили на площадке асимметричный крест, чтоб обозначить направление ветра. Вскоре снизу послышался рокот, и вот уже винтокрылая птица зависла над нами, но садиться не спешила. Летчик, видимо, не доверял нашему кресту.
Тогда кто-то из иркутских ребят, опытных в этих вопросах, запалил фальшфейер. Густой оранжевый дым понесся вверх по долине, вертолет сразу среагировал на этот сигнал, развернулся мордой в долину и присел, но не на нашу площадку, а выше ее по склону на бугорок. Причем присел на свежий снег, едва касаясь резиной колес снежной поверхности. Само собой, мотор работал вовсю. Нам пришлось по пояс в снегу тащить больного и его рюкзак вверх по склону, да еще преодолевая ветровой напор от винтов, который обрушивался сверху и пытался нас смахнуть туда, откуда пришли. Запихали страдальца в люк, а оттуда со своим скарбом выпрыгнул новый наш врач. Как потом оказалось, хирург-терапевт-альпинист, в общем, мечта контрольно-спасательной службы. Жаль, я совсем не запомнил его имени и фамилии. А он к тому же потом оказался еще и хорошим рассказчиком.
А мы продолжаем поиски, поиски бесконечные и безрезультатные. А в ущелье по-прежнему жутко и тоскливо, и мы с упорством роботов шаг за шагом обследуем лавину. В одном месте на глубине 2 метра под снегом обнаружили огромную глыбу – целую скалу площадью несколько квадратных метров. Обкололи ее и нанесли на карту. В том месте снег был очень глубокий, зонды не доставали до дна. Обычно возле таких препятствий и находят засыпанных. Приходится вокруг глыбы рыть траншею в рост человека и уже в траншее вновь работать с зондами. Но и зондирование траншеи не дает результата, поскольку и там дна не достаем. Там глубина снега метров 6-8. Работать в траншее еще страшнее, потому что в случае тревоги надо сначала исхитриться из нее выскочить по снежным ступенькам, а это еще отбирает секунды. Работаем в этом забое по очереди. С нами наравне работает наш новый врач, показывая прекрасные физические и психологические качества.
Вообще-то, у нас пути эвакуации по тревоге тщательно продуманы: куда и в каком направлении бежать, и где потом сворачивать налево на склон, куда уже никакая лавина не полетит. В один из жарких дней, когда дело близилось к обеду и оставалось пройти шеренгой вверх буквально 1 метр до конца участка, вдруг раздается на пару неистовый вопль Лехи Жебраускаса и второго наблюдающего: «Лавина-а-а!!!» Крик был такой силы, что мы в мгновение ока побросали зонды и ринулись, как ошпаренные, с неимоверной скоростью вниз. Летели быстрей собственного визга. И только Коля Москвитин запутался в веревке, бухту которой кто-то разгильдяйски оставил на склоне, где ничего не должно быть. Мы уже добежали до вылета на левый склон, как раздался крик Лехи: «Это учебная тревога!» Вот тут народ едва не зашиб командующего:
- Леха, ты что охренел?! Да ты, какого черта издеваешься? Ну, объявил бы, когда мы закончили участок, а сейчас опять всем подниматься! Надо же закончить работу!
Леша виновато улыбался, но при этом констатировал, что запутавшегося в веревке Москвитина можно считать геройски погибшим. А мы, скрипя зубами, опять бредем к месту нашей неоконченной пьесы.
В качестве наблюдателей работаем по очереди, в один из дней дошла очередь и до меня. Стою на склоне и впиваюсь взглядом в гектары снегов, висящих над скальными обрывами. Внизу мурашами копошатся на лавине друзья. Успеют ли они убежать, если сверху что-то полетит? Приходит в голову в уме смоделировать ситуацию. Не снижая внимания наблюдателя, отмечаю на часах положение секундной стрелки, тут же перевожу взгляд на склоны. Мысленно рисую картину, как рвется снежный склон, как в реальном времени страгиваются поля снега, как все начинает грохотать и, разгоняясь, устремляется вниз, как выросшая лавина падает со скального обрыва с пушечным грохотом, как она вылетает на место наших работ, летит, клубясь и засыпая наши траншеи, как подлетает к левому склону и, поворачивая вправо, умирает, рассыпавшись по склону. Тут же смотрю на секундную стрелку: прошло, сейчас уж точно не помню, но, скажем, 20 секунд.
Моделирую вторую картину в реальном времени. Как бы кричу: «Лавина!!!». Засекаю время, смотрю на наших внизу. Вот как бы у них секундное замешательство, вот они бросают зонды и опрометью несутся вниз по склону, вот они пробегают по продольным траншеям, вот они бегут ниже, вот они поворачивают влево на склон, вот они набирают нужную высоту, недосягаемую лавиной. Стоп! Смотрю на стрелку: те же 20 секунд. Смешно не смешно, но я хоть немного успокаиваюсь: значит, теоретически у нас есть шансы на спасение.
Но идет день за днем, а результатов нет. Ребята нервничают, спорят, говорят: мол, не там ищем, а там, где ковыряемся, явно ничего нет. Но мы ищем по участкам, отмеченным по карте, искренне доверяя тем, кто до нас обследовал лавину. Хотя все понимают, что что-то происходит не то. В базовом лагере, как положено – завтраки, обеды, ужины, общение, беседы, рассказы, анекдоты. Как говорится, «война – войной…» Какой бы ни была эта скорбная работа, психика требует отдыха.
На следующий день вернулась зима. Мороз, градусов 10-15, метель. Отчаянно в заледенелых варежках пытаемся долбить зондами заледеневший бетон лавины. Целый день страданий, но результат нулевой. Традиционная связь с базой, информация от нас неутешительная. Командование приходит к мысли сворачивать работы и завтра предполагает нас всех оттуда эвакуировать.
Наступает 13 мая. Ясное утро, но у ребят настроение неважное, поскольку, получается, все силы были потрачены зря. Настраиваемся на свертывание работ и эвакуацию всего хозяйства. Поднялись на лавину. Леша просит нас с Валерой Кавуном подняться по лавине и отметить места последних найденных еще дней 6-7 назад. Эти места от сильного таяния снега почти потерялись на фоне остального. Для отметки берем с собой четырехметровые железные шестигранные «зонды» производства Куйбышевского завода и поднимаемся по опаленному солнцем фирну. Вдруг впереди справа видим среди грязной белизны маленькую черную запятую 5-сантиметровой длины и сразу бросаемся проверить: что это может быть? Вот почему на склонах не должно быть абсолютно никаких посторонних предметов: подбежав к «запятой» и чуть копнув в этом месте, мы видим, что это пятка каблука ботинка, начинающего вытаивать из-под снега. Начинаем копать и обнаруживаем, что это не просто ботинок – под снегом погибший человек. Получается, 13-го мая мы нашли тринадцатого погибшего. Но как он здесь очутился? Это ведь тот участок, который до нас был тщательно проверен!
Потому-то мы здесь и не искали, доверяя предыдущим. Кричим вниз ребятам о своей находке. Внизу все мгновенно приходит в движение. Ребята с лавинными лопатами спешат к нам. По рации сразу сообщаем о находке. Дружно начинаем обкапывать длинный бугор, и вскоре одного за другим находим еще трех человек. Картина проясняется. В той первоначальной суматохе была нарушена технология поиска. Не прозондировав это место, ребята рядом начали копать траншеи и, откидывая снег, засыпали участок с погибшими. Итак, из семнадцати погибших найдено шестнадцать. Попытки найти где-то рядом последнего ни к чему не привели.
Забегая вперед, скажу, что найдут его только летом, когда сойдут снега. Найдут его как раз перед той огромной глыбой-скалой, которую мы обнаружили под снегом, вокруг которой рыли траншеи, но не смогли пробиться до дна из-за большой толщины снега. Именно этот парень ночевал с нами при заезде в Слюдянке. Он приехал издалека на праздники к сестре, пошел с ней в поход и они оба погибли.
Ну а нам сейчас предстоит нелегкая работа – транспортировать найденных вниз. Мы с Женей Миновым заворачиваем в толстый полиэтилен замороженную девочку. Может такая операция для профессиональных медиков и является обычным делом, для нашей же психики все эти манипуляции – нагрузка серьезная. У девочки две короткие косички, в одной косичке красный бантик, в другой – голубой.
Нескончаемый комок в горле, но работа требует отрешиться от своих эмоций. Обвязываем сверток веревкой, оставляя два конца – впереди и сзади. Передний тянет и задает направление, а задний притормаживает и помогает поворачивать. По снегу полиэтилен скользит хорошо, и вниз спускать тело – огромного труда не составляет. Проблема возникла, когда пришлось спускать погибшую со снежного обрыва, где к тому же текла талая вода. Вцепились в веревки и стараемся спускать осторожно, чтоб нигде не ударить, как, если бы мы спускали живого человека, и очень не хотелось сделать ей больно. Ну а дальше – транспортировка по пологим снегам к месту вертолетной площадки. Туда же ребята подтащили остальных погибших.
На снимке – часть группы спасателей после окончания работ. Я сижу крайним справа. Рядом со мной Толя Бенедиктович, левей него через три человека, сцепив руки, сидит Людас Жебраускас.
Свертываем все работы на лавине, забираем в лагерь лавинные лопаты, веревки, зонды и прочие предметы, оставляя на месте только никому не нужные железяки в виде кирок, железных лопат и каких-нибудь ломов, дабы не перегружать вертолет хламом. Начинаем эвакуацию базового лагеря. И вскоре чередой вертолетных рейсов весь народ убывает из этого мрачного ущелья. Ущелье пустеет, оставляя навсегда за собой мрачную славу.
После посадки вертолета ангарчан забирает автобус. Прибываем мы в Ангарск еще днем, высаживаемся у дворца культуры «Современник» и вытаскиваем на асфальт рюкзаки и лыжи. Середина мая, летняя теплынь, прямо жара. Вокруг цокают каблучками женщины в легких платьях, светит солнце, и город живет своей жизнью, а мы, только что вытащенные из снегов, стоим в мокрых ботинках, в зачуханных штормовках, с облупленными лицами, грязные, закопченные и вонючие. И чувствуем себя неловко, будто дикие звери, случайно выскочившие из дремучего леса к людям.
Сразу после нашего отлета на лавине продолжил исследование Виктор Гулевич, о котором я уже ранее упоминал, как об опытном лавинщике. Он даже закладывал заряды взрывчатки в предполагаемые им напряженные точки оставшегося снежного склона. Но даже после подрыва стронуть новую лавину ему не удалось. У любого снежного склона на уме свое, и нам трудновато за него решать, как ему себя вести. Мы только можем предполагать, с какой-то степенью вероятности, насколько он лавиноопасен, и должны всегда быть готовы к своей неправоте. Конечно, если много лет имеешь дело со снежными склонами, то, естественно, накапливается определенный опыт в оценке его опасности, но при этом надо помнить, что написано в предыдущем предложении.
А вскоре на вершине гольца Бабха иркутскими туристами был установлен металлический памятник с табличкой, на которой написаны имена всех погибших. На обелиске висит колокол, который звонит, качаясь на ветру. Через 7 лет мы с Колей Москвитиным и друзьями в июне как бы прошли по следам той группы. Поднялись с верховий Чернушки, взошли на пик. От постоянного мотания на ветру колокол оставил дуговой след на обелиске. Пошли так же траверсом по склонам, покрытым травой и стлаником.
Справа обрывались скальные пропасти. Даже летом идти там было неуютно. Прошли, приспускаясь по дуге вправо, и спустились в ущелье, прошли по месту, где лежала лавина. Встречались разные железки, шапочки и разные тряпочки. Шапочки принадлежали погибшим, там они и остались. Подошли к камню-скале и наяву рассмотрели огромную глыбу, которую мы тогда прощупали под толщей снега.
«Лавина. Послесловие к трагическому событию,
которого могло не произойти»
(развернуть)
Использованные источники:
1. В. Шер «Ну чем же нас манят дороги?». Иркутск, 2019.
2. Людас Жебраускас «Лавина», 2013.